— Я не имею в виду твой возраст, и то, что ты старше Петра. Я имею в виду, что ты спишь с ним, и об этом знают вообще все. Даже император. А Алексей Долгорукий мне не далее, как вчера заявил весьма злорадно, что за дочерью смотреть надо было получше. И всем плевать, что ты отравлена. В конце концов, про этот факт все забудут, но никто не забудет про то, что ты фактически живешь с Романовым, как с... как с супругом.

— Татьяна, хватит, — дед перебил ее, и она, как ни странно, послушалась. — Никто в данном происшествии не виноват. Это был несчастный случай. И то, что ты сейчас говоришь, мало подействует на Анастасию, ей все равно. Зелье заставляет ее быть с моим внуком, и она будет с ним, или же... Ну, если ты готова лишиться дочери, то просто увези ее отсюда. Если я не смогу присутствовать на похоронах, то пришлю самый роскошный венок из всех. Но, если ты все же не хочешь, чтобы твой ребенок отдал Богу душу, то помолчи и послушай, что я скажу. — Клыковы напряженно кивнули. — Мы прямо сейчас объявим о помолвке. Они еще ученики школы, поэтому о свадьбе речь не идет. К тому же, у вас есть сын, даже два сына, так что ничего глобального вы не потеряете. Если к моменту окончания и даже раньше, действие зелья пройдет, мы просто разорвем помолвку. Ничего предосудительного — так иной раз случается. Если же нет, то... скажем так, это не худшая партия для нас обоих. Но, думаю, что о контракте можно пока не думать. Правда, Анастасии придется проводить каникулы с Петром...

— Если к тому моменту действие зелья не ослабнет или вовсе не исчезнет, то, полагаю, каникулы мы разделим. Как ни крути, но я не согласен вообще никогда больше не видеть дочь. Насколько я понимаю, для Насти все равно где находиться, лишь бы с Петром, — Клыков перевел взгляд на меня. — А как ты сам относишься к этой ситуации? На тебя ведь зелье не попало.

— А как мне к этому относиться? — я пожал плечами. — За эти дни я узнал про это чертово зелье все, что только можно было. Скажем так, я не в восторге, но вашу дочь я не брошу. И, нет, я не иду на какие-то фантастические жертвы. Настя красивая девушка, так что я не в претензии. Насчет возможной женитьбы, так я и не питал никогда иллюзий на тему, что сам выберу себе жену. Интересы клана превыше моих желаний, которые могут меняться едва ли не каждый месяц. Думаю, что Петр Алексеевич предложил приемлемый вариант, и надеюсь, что все закончится относительно благополучно. Если бы это было нашему клану не выгодно, собственно, как и вашему, то подобного разговора не было бы вообще. Даже если действие зелья прекратиться через пять лет, да даже через десять, то я сомневаюсь, что Анастасия закатит грандиозный скандал с битьем посуды и сиюминутным разводом, если, конечно, дойдет до самой свадьбы. — Я пожал плечами, прекрасно понимая, что нечто подобное бы и так произошло. Если бы не Клыкова, то кто-нибудь еще, и это была бы точно не Назарова. Клыков, да и дед некоторое время молча на меня смотрели, а затем отец Насти медленно произнес.

— Я рад, что ты так думаешь. Да, Петр Алексеевич, вы правы, этот вариант будет для Анастасии не самым худшим. А сейчас, дети, полагаю, что вы можете идти, все детали мы вполне способны обсудить и без вас, — Настю никто ни о чем не спрашивал и ее мнением не интересовался. Женщин в таких вопросах вообще никогда не спрашивают. Даже по виду ее матери можно точно сказать, что она думает: раз дочурка умудрилась попасть под какое-то мерзкое зелье или заклятье, то сама виновата и ей лучше смириться с последствиями.

Все это случилось два дня назад, благо они были выходными, и мы смогли без особой суеты перетащить вещи Клыковой ко мне, а вещи Карамзина в пустую комнату, где ему предстояло стать единовластным хозяином, что, кстати, смирило его с переселением, ведь теперь он мог водить к себе девушек, когда хотел и в любом количестве. В эти дни никаких тренировок не было, а условия следующего тура испытаний, которые нам так и не объявили, мы должны будем узнать на днях. Так, во всяком случае, нам объяснили

— Подъем, — я поднял голову от подушки и посмотрел на Петра. Его не было сегодня в комнате, по крайней мере, до тех пор, пока мы не уснули, теперь же он вопит ни свет, ни заря. — Ты слышал новости?

— Какие новости? — сонно произнесла Клыкова, поднимая голову из-за моей спины.

— Черт, все время забываю, что ты решил воспользоваться моим советом вот так радикально, — Петр поморщился, глядя на растрепанную головку девушки.

— Лучше не начинай, не то я начну вспоминать, как ты за Ларисой Ивановной на коленях ползал, — я потянулся и встал, умудрившись при этом укутать Настю от пристального взгляда оборотня. — О, богиня, молю лишь о поцелуе, — и я протянул руку, как нищий, просящий милостыню.

— Ладно-ладно, я все понял, сам дурак, — замахал руками Петр, а потом невольно дотронулся до подбитого глаза, до сих пор до конца не зажившего. — В общем, на директора кто-то надавил, подозреваю, что это были родичи Назаровой, и занятия отменяются. Это будут каникулы, начавшиеся раньше времени. Продолжится обучение после Нового года, как положено. Наверное, Назарову хотят показать лучшим специалистам, чтобы убрать уже эту извращенную любовь к престарелым призрачным евреям.

— О как. Тогда, наверное, нам нужно собираться в Кострому? — я натянул штаны и направился в сторону ванной.

— А вот и нет, и тебе лучше дать подружке одеться, потому что буквально через пять минут сюда придет твой дед и лично сообщит, куда конкретно ты поедешь. Ну и я заодно, — Петр поднял глаза к потолку, затем посмотрел на Настю и Соню, — и они, куда же без них.

— Что же ты раньше не сказал, кретин, — Настя вскочила, закутанная в одеяло, схватила небрежно брошенную на спинку стула одежду, которую мы вчера даже в чистку не отдали, и бросилась в ванную впереди меня.

Надо сказать, что мы успели привести себя в порядок, когда в комнату зашел дед. Комната сразу же стала в два раза меньше, а он как специально не собирался садиться.

— Я пришел сказать, что в Костроме сейчас небезопасно. Мы с Рыжовым пытаемся решить эту проблему, но пока тщетно. Это даже не прорыв, был бы просто прорыв — клирики давно бы справились. Это вообще нечто, не поддающееся объяснению, — он поморщился. — Наталия едет к матери. Твой отец оказался еще большим идиотом, чем я предполагал, но он до сих пор не может уйти от следствия по делу Агушиных.

— Я тоже еду к маме? — мне хотелось в Кострому, но, раз дед говорит, что там опасно, то я, естественно не потащу туда всю свою ораву.

— Нет. Я хочу, чтобы ты провел каникулы у Ивана с его семьей, — я нахмурился. Вот куда-куда, а к Ивану я точно не хочу. — Не хмурься, я не просто так тебя туда посылаю. Ты изменился, становишься мужчиной, я горжусь тобой, — и дед обнял меня за плечи, а затем резко отпустил. — Пора тебе начать вникать в дела клана. У Ивана какие-то нездоровые шевеления начались. Мне необходимо знать, чем это может грозить клану.

— Какие шевеления? — я пытался понять, о чем идет речь.

— Какие-то странные личности постоянно приходят в его дом. Очень много иностранцев. Мне это не нравится, а на мои запросы я слышу один ответ — все хорошо, брат, не волнуйся. С тобой поедет Сусанин, в качестве сопровождения.

— Толку-то от него, — я махнул рукой.

— От Сусанина много толку. Просто в качестве помощника его полномочия были очень сильно ограничены. Он не мог помогать тебе напрямую, это сразу бы зафиксировалось, и ты был бы дисквалифицирован. Анастасия, полагаю, ты поедешь с Петром? — Клыкова кивнула, напряженно глядя на высоченного деда. — Отлично. Иван предупрежден. Мне пора, а вы, дети, собирайтесь. Сусанин вот-вот прибудет и отвезет вас к моему брату.

Глава 10

Чтобы соблюдать хоть какие-то правила приличия нам с Настей выделили две отдельные спальни в доме моего двоюродного деда. Правда, эти комнаты были соединены общей гостиной, но ведь отдельные же.

Жил Иван с семьей в Москве, совсем недалеко от того самого кладбища, где в склепе Шуйских был скрыт проход в спрятанную библиотеку, в которую я хотел вернуться со страшной силой. А еще этот дом был расположен по соседству с городским домом Щедровых. У этих домов даже общая граница была, с одним забором, который и разделял два крохотных парка. Забор был металлический и ажурный, практически не закрывая обзора, но пролезть через него смогла бы разве что кошка, средней упитанности. Соня сразу же попыталась, но застряла и теперь ненавидяще смотрела на этот забор, который, по ее мнению, ограничивал ее территорию. Ей дали свободу передвижения, что меня, конечно, удивило, на что Иван только отмахнулся, говоря, что ограничивать кошку ни в чем нельзя, даже такую большую, потому что проблем потом не оберешься, а когда она может гулять, где хочет, то ей это особо и не надо. Соня, конечно, сразу же попыталась опровергнуть эту непоколебимую истину, но сил ее хватило только на то, чтобы добрести до кухни и обосноваться там, жалобно мяуча периодически и, закатывая глаза, изображая голодные обмороки, выпрашивая таким способом колбасу у прислуги.